Гулянка по-кубански

Юрий ТКАЧЕВ - наш постоянный общественный корреспондент, член Союза журналистов России, капитан третьего ранга в запасе, служивший в военно-морском флоте более 25 лет, предлагает вам к майским праздникам свой рассказ.

Эх! Как гуляли раньше в Тихорецке! Как гуляли! Нет, оно, конечно, и сейчас гуляют, но нет уже того русского размаха, нет простой, но сытной еды, нет застольных песен и никто не спит, упав бордовым от выпитого спиртного лицом в жирный холодец. Нет гармониста, терзающего баян, нет той братской сплоченности и пьяной солидарности гуляк.

Теперь всё чинно-благородно: кафе или ресторан, салатик, «второе», водка в графинчике, опасно хрупкий хрусталь на столике. Звяканье вилок о фарфор, бульканье разливаемой по рюмкам водки в полной тишине и заученные, штампованные тосты виновнику торжества. И это на Кубани – самом песенном краю России!

Простой народ и в советские времена гулял попроще – у городских непременно «Московская» или «Столичная», в станице – самогон, самолично изготовленный из сахарной свеклы. На закуску у тех и других винегрет, селёдочка с луком, зеленым горошком и подсолнечным маслом. Сало, конечно. Да, ещё зимой обязательно холодец из свиных ножек, летом салат из помидоров и огурцов с кольцами репчатого лука, щедро политый тем же подсолнечным маслом. Простой, незамысловатый стол. И я там был, мёд-пиво пил…

Но пришлось мне однажды побывать в давние семидесятые на настоящем кубанском застолье бо-о-ольших руководителей нашего городка.

И ни за что не попал бы я в это закрытое для обычных и бесхитростных тихоречан общество, если бы не мой старший брат, в ту пору собственный корреспондент самой главной железнодорожной газеты страны. Удостоверение собкора газеты «Гудок» магически действовало на руководство всех наших железнодорожных организаций. В то время критика руководителя в центральной газете грозила лишением кресла и уютного кабинета. А если в ней хвалили - это премии, ордена, перспективы роста по служебной лестнице… черт его знает, что ещё!

- Директор в отпуске, я сейчас доложу заместителю! - секретарша с округлившимися глазами ринулась в кабинет директора рефрижераторного депо.

Мы с братом присели на кресла и огляделись. Ну, если приёмная такая богатая, то что же там за кабинет?

Заместитель директора Николай Петрович лично пригласил нас в свой кабинет.

- Проходите, пожалуйста, товарищи! Геннадий Васильевич, чем обязаны?

Собственно говоря, начальник ничем не был нам обязан. Как и мы ему. И писать о нём журналист до этого визита не собирался. Он вообще-то приехал в отпуск, маму проведать и погостить в родном Тихорецке. Я тоже сюда приехал с Дальнего Востока в свой очередной офицерский отпуск. А в рефдепо работал наш младший брат, которому очередь на жильё постоянно отодвигали. В советские времена тоже, как и сейчас, были «блатные» и «нужные» люди. Вот Гена и пришёл похлопотать за брата.

- Статью хорошую хочу написать о вашем передовом предприятии, о вашем директоре и о вас как о грамотном руководителе, - сказал заместителю журналист, - страна должна знать лучших железнодорожников.

Когда Гена собрал нужный материал для газеты от дополнительно собранного руководства-кадровички, главного инженера, председателя профкома, он очень быстро и легко решил проблему младшего брата.

- Никаких вопросов! Какой он там на очереди? - обратился замдиректора к кадровичке.

Та метнулась к себе за журналом.

- Восемьдесят седьмой, Николай Петрович, - ответила она.

- Пусть не переживает, найдём возможность подвинуть.

- До свидания, Николай Петрович, - мы с Геной пожали ему руку и раскланялись с руководством, - до свидания, товарищи!

- Заранее вам благодарен, Геннадий Васильевич, за будущий репортаж, – сказал замдиректора.

Забегая вперёд, скажу, что Гена действительно опубликовал в «Гудке» большой и добрый материал о крупнейшем тихорецком предприятии.

Я вышел, а Гена ещё остался на пару минут в кабинете. Директор попросил его побеседовать «тет на тет». А потом мы с братом с огромным удовольствием окунулись в родные улочки, утопающие в цветущих абрикосах и яблонях, посетили друзей и навестили родственников. Везде без застолий не обошлось. Гену знали и любили везде.

«Отметились» в двух пиво-водочных заведениях, где пообщались с простыми тихоречанами. Эти «общения», сами понимаете, до добра не доводят. Пили водку, «лакировали» пивом. В общем, назюзюкались конкретно. Вернулись в родительский дом поздно вечером. Мама только укоризненно покачала головой.

Гена поднял меня ранним утром, когда только стало розоветь небо на востоке.

- У тебя голова не болит? - заботливо спросил брат.

- Какое там, не болит! Трещит и в мозги стреляет, - отвечаю.

- Тогда вставай, пойдём на базар, пивнуха там уже открылась, похмелимся.

Оделись и потихоньку, стараясь не расплескать больные мозги, поплелись с Геной на «базар», как в Тихорецке называют рынок.

Не прошли и тридцати шагов, как около нас с визгом остановились «Жигули». Оттуда выскочил какой-то холёный тип и кинулся к нам.

- Кто из вас Геннадий Васильевич? Вас уже час, как ждут!

- Куда это нас ждут? Как ждут? Мы вообще-то на базар идем, пиво пить, - растерянно сказал мой брат, - подвезите нас до пивной, пожалуйста.

- Какое пиво! Вы сейчас с руководством города и рефдепо едете на рыбалку, - закричал посланец, - вы что, забыли? Будет там вам и пиво, и всё остальное.

Гена вспомнил, что перед его уходом из кабинета директор приглашал его на рыбалку с утра. С этими дружескими застольями он о приглашении на рыбалку совершенно забыл. Да ещё с утра так болела голова...

- Да, был какой-то разговор, - сознался журналист, - директор перед уходом говорил, что, мол, с утречка поедем рыбачить на реку Челбас.

- Вот! Залезайте в машину! – обрадовано закричал мужик.

- Юра, у тебя удочки есть? – спросил Гена.

- Сейчас сбегаю, они в сарае, - подхватился я.

Посыльный смотрел на нас как на дураков.

- Никуда не надо бегать, там уже всё наловлено! А пиво я сейчас вам дам.

Он открыл багажник и вручил нам по бутылке темного незнакомого мне пива.

- О! «Портер»! – восхищённо сказал мой брат Гена. Он-то знал толк в напитках, как никак работал в московской газете.

Мы с братом уютно устроились на заднем сиденье, и нас куда-то повезли. Водитель протянул нам плоскую открывашку, и мы с глотка живительного напитка начали очередной отпускной день.

2

Река была ещё в утреннем тумане, через который пробивались первые лучи июньского солнышка. Пахло водорослями, камышом и зеленой свежей травой. Мы с братом стояли на большой ровной поляне и осматривали место рыбалки. Правда, никаких рыбаков не было, но у берега стояла «Волга» и два «жигуленка». Там, став в кружок, беседовали прилично одетые люди.

Вдалеке горел костер, над ним висел на тросе, протянутом между деревьями, огромный закопченый котел. Около костра суетились двое.

Гена пошел к группе, собравшейся у автомашин, а я пошел спросить, что это там варят в котле.

- Это будет уха! – ответили мне костровые.

Котел был до самых краев заполнен тушками кур.

- Шутите, хлопцы?

- Это будет уха по-кубански, - терпеливо объяснили мне, - сначала варим кур, а потом в этом бульоне будем варить рыбу.

Ни фига себе, подумал я, надо перенимать опыт кубанцев и распространять его по Дальнему Востоку. Там до такого ещё не додумались.

Тем временем подъехало ещё несколько машин. Народ прибавлял количеством, и все особи были только мужского пола. Гена беседовал о чем-то с народом, а я стал помогать накрывать поляну. В прямом смысле мы с молодыми людьми накрывали её огромнейшим куском брезента. В длину он точно был метров двадцать, а по ширине около трёх метров.

На «поляне», как по волшебству, появились тарелки с разнообразной закуской – салаты, винегреты, колбаса всяких сортов, зелень, сыр. Двое дюжих мужичков принесли ящики с водкой, коньяком и вином. Проворно вся эта снедь и напитки расставлялись по брезенту. Чувствовался опыт сервировщиков. Видимо этот брезент ими накрывался уже много раз.

- А где же официантки? И вообще, женщины? – спросил Гена у какого-то важного чиновника при галстуке и костюме.

- Геннадий Васильевич, у нас мальчишник, и бабы здесь всегда лишние, - отозвался этот важный, - тут и без них разборок хватит.

Гена разочарованно отошел в сторонку. Он к женскому полу всегда относился положительно, особенно на корпоративных журналистских вечеринках.

Наконец, всех пригласили к столу, точнее, к брезенту. Под уху, налитую в глубокие миски, налили по полстакана водки. Кто-то из начальства сказал тост.

- Сегодня в гостях на нашей тихорецкой земле собственный корреспондент нашей родной газеты «Гудок» Геннадий Васильевич Ткачёв, - сказал оратор, - давайте выпьем за его здоровье!

Уха была замечательная. Вместо кур, в мисках лежали приличные куски судака. А уже отваренные в котле птицы возлежали перед каждым едоком на салфетках.

Тосты следовали один за другим. За Тихорецк, за Кубань, за руководителей города и района. Кто-то, из особо идейных, сказал: «За родную коммунистическую партию!». Выпили и за партию. Я утомился и решил прогуляться к реке. Припекало солнце, и захотелось искупаться. Невдалеке я заметил узкую полоску песка на берегу и участок воды, свободный от водорослей. Я начал было раздеваться, как подошли двое.

- Купаться вам не разрешено!

- Какое ваше дело? – спросил я. – Хочу и буду!

- Извините, вы наш гость, и мы отвечаем за вашу жизнь. Если утонете, запутавшись в тине и водорослях, с нас снимут погоны.

Вот оно что! Моя милиция меня бережёт! Я отошел от реки, и эти в штатском успокоились.

Когда я вернулся, все уже нормально расслабились, сняли галстуки и пиджаки и кто-то басом завел:

Розпрягайте, хлопцi, коней,

Тай лягайте спочивать,

А я пiду в сад зелений,

В сад криниченьку копать.

Тут все встали с наполненными стаканами, и подхватили громко и страшно:

Маруся раз, два, три, калина,

Чорнявая дiвчина

В саду ягоди рвала.

Маруся раз, два, три, калина,

Чорнявая дiвчина

В саду ягоди рвала.

Потом, стоя, дружно выпили за Марусю, хлопцев и конев и сели на брезент. Дальше пошла, как сейчас модно говорить, «встреча без галстуков». Я тоже познакомился с соседями «по брезенту», Гена нашел собрата по перу и сидел в обнимку с кем-то из редакции районной газеты «Ленинский путь».

Приехал первый секретарь горкома комсомола и привез на двух «Волгах» своё «политбюро» в полном составе. Они внесли свою лепту в общее застолье – живого барана. Барана тут же потащили на заклание двое мужиков из обслуги. Жалобно вдалеке проблеяла жертва и вся пошла на персональные шашлыки.

Комсомольцы быстро догнали старших товарищей и оголились до пояса. Жарко, знаете ли, да и водка изнутри греет. Среди них нашелся и музыкант. Он растянул аккордеон, и над просторами тихорецких полей, над родимой рекой Челбас понеслись песни, издаваемые доброй полусотней глоток.

Мы с братом Геной стояли, обнявшись за плечи, со своим народом, голые по пояс, и только беззвучно разевали рот. К своему стыду, мы, коренные кубанцы, слов не знали. Зато все руководители партии, комсомола и крупнейшего предприятия города пели на уровне Кубанского казачьего хора. Пели долго, самозабвенно и слаженно. Видимо такие спевки у них практиковались часто.

Когда начало уже темнеть, нас с Геной подвели к «жигуленку», открыли багажник и показали наш улов. Там были сазаны, щуки, лини и караси. Полный багажник.

- Это вам в подарок, - сказали слегка ошалевшему Гене, - на память, так сказать, о встрече.

Рыбой той мы снабдили всех родственников, друзей и соседей.

Что интересно, приехали к маме ночевать совершенно трезвые. Свежий воздух, хорошая горячая закуска и казачьи песни не дали нам захмелеть. К завершению приёма слова некоторых из них мы с братом выучили.