Каким был послевоенный Тихорецк

Об этом рассказал  очевидец того времени, поэт Генрих Ужегов.

Дом из ...конюшни!

В небольшой статье невозможно рассказать о том, каким был весь Тихорецк в послевоенные годы. Поэтому остановлюсь на о том, как выглядели две-три улицы и центр города.     

Небольшую прогулку начну с улицы Гражданской, а, точнее, от своего дома, расположенного между Пролетарской и Энгельса.

В то время наш дом был не просто старым, а древним. Прежний хозяин держал здесь лошадей. Мои предки, купившие это "произведение искусства" в 1914 году, сделали из конюшни жилое помещение. Дом был слеплен из камыша и глины, самого распространённого строительного материала тех лет. Крышу покрывала старинная красная черепица.

Приземистый, с маленькими узкими окнами, дом частично врос в землю, и никакой косметический ремонт не мог избавить его от особенностей, присущих первоначальному призванию. Зато на фасаде гордо висела полукруглая табличка «Страховое общество 1886 года».

В те далёкие послевоенные годы Тихорецк только начинал восстанавливаться, поэтому дома соседей выглядели не намного лучше.

Тротуар был вымощен камнями и частично золой. Посреди улицы проходила  грунтовая дорога, с двух сторон  ограниченная кюветами (канавами). Летом толстый слой пыли покрывал дорогу сантиметров на 20, и мы, пацаны, любили ходить по этой пыли, утопая в ней по щиколотку. А после хороших дождей, когда кюветы наполнялись водой, купались в них и даже ныряли!

На перекрёстке Гражданской и Пролетарской сворачиваем в сторону центра. Второй дом от угла – почта. Небольшое  кирпичное здание, 6 на 4  метра. И хотя внутри могло поместиться не более пяти человек, эта почта, единственная в городе, обслуживала весь Тихорецк.

Дальше через дом и до конца  квартала - артель инвалидов с громким названием «Польза». Здесь чинили обувь, сумки и располагалась небольшая мастерская по ремонту одежды. В маленькой хатке, расположенной посреди двора, делали  мороженое «Пломбир».

На углу улиц Энгельса и Ляпидевского стояло деревянное здание конторы артели инвалидов. Сейчас на этом месте расположилось четырёхэтажное здание «Эконома», а на месте артели «Польза» - территория предприятия, выпускающего кондитерские изделия.

Очередь за хлебом

Через дорогу от нынешнего супермаркета стоял (да и сейчас стоит!) магазин, который тихоречане называли «кирпичным».  В то голодное время сюда почти ежедневно завозили хлеб с местного хлебокомбината. Его количество было ограничено, всем не хватало, поэтому, чтобы купить одну-две булки, нужно было бороться. Очередь за хлебом мы, в основном, дети, занимали обычно с вечера. Приходили в семь-восемь часов, нам «давали» номер, который записывали на ладони  химическим карандашом. «Ты будешь вот за этой бабушкой, твой номер 148».

Пересчитывались через каждые 2-3 часа. Обычно к утру твой номер продвигался вперёд на  20-30 позиций. Ночь проводили здесь же, около магазина. Напротив, через дорогу,  росли тополя, очень высокие, дальше была церковь, а за ней продолжалась тополиная аллея.

Мы знали: в аллее перед церковью похоронены немецкие солдаты, убитые во время освобождения Тихорецка Красной Армией, а за церковью – фашистские офицеры. Правда, ни табличек, ни знаков на месте захоронений не было. Здесь, под тополями, летом мы и располагались на ночь. А зимой и в холодное время на ночь убегали домой и через каждые два-три часа возвращались к магазину – отмечаться. Сейчас на месте тополиной аллеи - двухэтажный  жилой  дом и, чуть дальше,  здание Россельхозбанка.

В 8 часов утра появлялась «хлебная будка» - повозка, запряжённая двумя лошадьми.

– Везут, везут,- кричали мы, и перед окошком магазина мгновенно выстраивалась длинная очередь. Хлеб давали по две буханки в одни руки. Часто главного продукта на всех не хватало, и люди, простоявшие ночь, уходили ни с чем.

Напротив церкви  был ещё один небольшой магазин – ларёк. Мы его называли «милицейским», потому что находился он рядом с милицией. Сюда также часто  по утрам завозили хлеб.   

«Разбитка» и «штыковой»

Через дорогу от «кирпичного» магазина был  большой  пустырь, который  тянулся до улицы Октябрьской. Здесь росло   около двух десятков невысоких ещё  деревьев и стояла большая трансформаторная будка. В общем, пейзаж не внушал  оптимизма.

Справа пустырь кончался разрушенным зданием дома культуры, которое мы называли «разбиткой». Эта «разбитка»  пользовалась у местных пацанов большой популярностью. Здесь для нас был простор - много комнат, второй и третий этажи, подвалы. По всему первому этажу тянулась крупная надпись: «Всё для фронта, всё для победы над ненавистным врагом».

Особым шиком для ребят считалось залезть на самый верх здания и пройти по деревянному карнизу на высоте 10 метров.  Здесь же, вдалеке от взрослых, мы учились курить.

Рядом с «разбиткой», на углу нынешней площади  Жукова, находился самый  крупный  магазин Тихорецка, «штыковой». Назывался он так потому, что заканчивался круглой  башней, в  виде остроконечного купола. Здесь торговали всеми промышленными товарами. Можно было купить и отрез на платье, и костюм, и канцелярские товары.

Напротив, через дорогу, располагалось здание городского комитета партии (во время войны здесь было здание гестапо). Сейчас помещение старой постройки по улице Меньшикова, 82 делят редакция газеты «Тихорецкие вести» и филиал «Юг-инвестбанка».

На другой стороне площади  Жукова стояло здание банка, а рядом - небольшой  магазин промышленных  товаров, который в народе звали «круглые  порожки». На углу Октябрьской и Красноармейской (где сейчас дом с памятной табличкой тихорецкому поэту Валерию Горскому) была двухэтажная фабрика-кухня. Дальше, до самого вокзала – одноэтажные  кирпичные дома, типа тех, что ещё сохранились по всей длине улицы Меньшикова.

За военкоматом, который находился там и в сороковые годы, на перекрёстке улиц Подвойского и Красноармейской стоял деревянный роддом, в котором когда-то родился автор этих строк. Неподалёку - большой  пустырь, за ним в полуподвальном помещении-  здание редакции (сейчас на этом  месте расположилась налоговая инспекция). Здесь же, на задворках, в то время обосновалась поликлиника городской больницы.

Сталин и собачник

Следует сказать, что Октябрьская в 40-50 годы была вымощена крупным булыжником, и мы, молодёжь, звали её «конской  дорогой». По этой дороге вечерами прогуливалась молодёжь. Заканчивалась улица железнодорожным вокзалом, перед которым и в то время располагался парк им. Меньшикова. Здесь, если идти прямо к историческому музею, находился  летний кинотеатр. Мы, мальчишки, летом умудрялись смотреть фильмы с деревьев колючих акаций, окружавших кинотеатр.

В глубине парка (напротив бывшей школы № 36) была танцплощадка, по-моему, единственная в Тихорецке. Здесь молодёжь знакомилась и различные городские группировки обычно выясняли отношения.    

Кстати, о тех суровых временах. По улице Энгельса в 1949 году провели канализацию до самого кладбища, построили люки. По какой-то причине канализация не заработала. Тогда главного архитектора расстреляли как «врага народа».

О нравах того времени хорошо говорит ещё один случай. Когда в 1953 году умер И. В. Сталин, по нашей улице проезжал собачник со своей будкой. Все плакали, плакал и собачник. Он открыл будку, выпустил всех псов со словами: «Выходите, ребята, амнистия». Собачника арестовали в тот же день, и больше о нём никто не слышал.

Налог на деревья

Время тогда было голодное. Я всегда с нетерпением ждал воскресенья, потому что в этот день мама ходила на базар за покупками. Любимым моим лакомством  в то время было подсолнечное масло. Нальёшь его в блюдечко, чуть-чуть подсолишь, и макаешь хлеб. Вкуснятина!

В 1947 г. стали брать налог с фруктовых деревьев. По дворам ходили квартальные, пересчитывали их, потом приходили квитанции, которые надо было оплачивать.  И началась вырубка садов и виноградников. Хорошо, что «наверху» одумались и через год налог отменили. Хотели ввести налог на кошек и собак, но, слава Богу, этого не случилось.

Платили и за воду. На углу  моей улицы Гражданской и Энгельса стояла колонка, куда мы ходили за ней. Через дорогу построили небольшую будку, и там продавали талоны на воду. Сначала мы шли к этой будке, отдавали талоны на два ведра воды, потом шли к колонке набирать её.

Нас с мамой сильно выручал колодец во дворе, которому сейчас больше ста лет. В 1942 г., когда она со мной на руках хотела уйти из города, чтобы избежать оккупации, он снабжал водой и нас, и всех соседей. Когда же не удалось пройти через немецкие заслоны, и  она вернулась назад в Тихорецк, то только по колодцу она смогла найти свой двор, так как дом был разрушен почти полностью.

Генрих УЖЕГОВ.

Фото начала 50-х годов предоставлено Тихорецким историко-краеведческим музеем.