Далекий полузаброшенный таежный полустанок. На скамейке сидит старушка. На ней ветхая одежда и стоптанные сапоги. Двумя днями раньше из вагона проходящего мимо поезда ее вывела дочь и посадила на скамейку. «Ты пока посиди, я скоро вернусь», - пообещала дочь.
Вот так и сидит она, голодная и никому не нужная. А тем временем дочь её Галька вернулась в вагон, где ждал ее сожитель, и радостным голосом сообщила: «Ну наконец-то мы избавились от нее. Наливай скорее, обмоем это дело». Водка забулькала в граненые стаканы.
- Вот здорово мы обтяпали это дело, и денежки есть, и бабки нету.
- Да! Теперь мы заживем!!!
Под перестук колес они допили горькую и повалились спать в пьяном угаре.
Лариса Васильевна - так звали старушку, недоумевала - почему это Галька оставила ее на заброшенном полустанке? Ведь было все очень хорошо, дочка последнее время стала уважительно обращаться с ней, да и сожитель, вроде бы, нормальный человек. Они уговорили ее продать квартиру и переехать в Подмосковье, где живет ее сын и старушкин внук Виталька. И вот теперь сидит она одна-одинешенька среди вплотную подступившей к полустанку тайги. Поезда проходили очень редко и почти не останавливались, а только, притормозив, двигались дальше.
Ближе к вечеру подошел к ней дежурный, поинтересовался, почему она здесь сидит, и, получив ответ, что ждет свою дочь, на велосипеде уехал домой.
Вокруг тишина, как будто на какое-то время остановилась жизнь. Не шумели вершины деревьев, даже птиц не было слышно. Старушка вошла в таежные заросли и, набрав пригоршню малины, вернулась на скамейку. Вечерело. Вокруг темной стеной стояла вековая тайга.
«Что же мне делать? - подумала она. - Вокруг никого».
Она встала и, подойдя к станционному домику, потянула за ручку. Дверь оказалась незапертой. Войдя в помещение, села на лавку и горько заплакала.
- Неужели Галька бросила меня? - приговаривала сквозь слезы. - За что родная дочка со мной так поступила? Боже, Боже, как мне горько и обидно. Что же буду я делать в этой глуши?
Женщина плакала, причитая в полный голос. Потом прилегла на лавку и незаметно уснула. А поезд все дальше и дальше уносил ее беспутную дочь.
«Поедем до самого Адлера, - решили в пьяном угаре попутчики. - Там тепло, перекантуемся как-нибудь, денежки есть, а жилье найдется».
Документы старухи и вырученные за квартиру деньги  сожитель положил себе в нагрудный карман.
- Здесь целей будут,- улыбнувшись, сказал он.
Галька была счастлива. Водка, жратва в вагоне-ресторане, это же просто кайф! Она много пила и почти ничего не ела, а сожитель все подливал ей водку, приговаривая: «Пей, пей, моя дорогая».
На пятые сутки, проснувшись с похмелья, она не увидела своего сожителя. Ни сумок, ни чемодана со шмотками не было. Встревоженная, побежала к проводнику.
- Ночью из вагона никто не выходил, - спокойно ответил тот.
- Ну как же, ни вещей, ни его самого нету, - запричитала Галька.
Проводник, глянув в глаза пассажирке, резко сказал:
- Пить  надо меньше, посмотри, на кого ты похожа. Скоро Адлер, готовься к выходу.
Вернувшись в купе, Галька долго плакала, причитая: мамочка, родненькая, как же я теперь буду жить? Ни денег, ни документов...
А в это время Лариса Васильевна, проснувшись утром, увидела сидевшего  рядом вчерашнего дежурного.
- Ну что, бабуля, где же твоя дочка? Я вижу, бросила она тебя. Не дождешься ты ее никогда. В прошлом годе старика так же бросили, весь больной был, а к вечеру помер. Что же мне с тобой делать? Вот, поешь, -  и он подал узелок с едой, в котором была бутылка молока, краюха хлеба да пара яиц.
- Спасибо тебе, добрый человек, - сквозь слезы промолвила старушка.
- Кушай на здоровье, а вечером пойдем ко мне домой. Дочку свою ты не дождешься, бросила она тебя, вот и весь сказ. Сколько тебе лет?
- Семьдесят два года, - с грустью в голосе ответила Васильевна.
- Ну ничего! Еще поживешь - не переживай. У меня добрая и хорошая жена и сынок пяти лет. Вот будешь помогать им по хозяйству. Мы с Ниной детдомовские, родителей своих не знаем и никогда не видели, будешь нам вместо матери, а сынку моему бабушкой.
Сердце женщины сжалось в комок, и она тихо сказала:
- Родная дочь выбросила, а мир не без добрых людей, дай Бог тебе, сынок, здоровья, спасибо тебе большое за приглашение. Деваться мне некуда, конечно, пойду к тебе, помогать по хозяйству буду и сынка твоего своим внучком назову.
Вечером их встретила Нина с сынишкой.
- Вот, Вовчик, - радостно сказала она, - теперь у тебя есть бабушка, а у нас с папкой мама. Проходите, пожалуйста, это теперь и ваш дом.
Лариса Васильевна была безмерно рада такому приему, она точно знала, что теперь у нее есть семья.
В Адлере Галина вышла из вагона. На привокзальной площади увидела пивной ларек, около которого кучковались несколько подвыпивших мужиков. Подойдя к ним и щегольски улыбнувшись, попросила плеснуть пива. Слово за слово нашла общий язык с такими, как и сама, алкашами.
- А ты в общем-то ничего, - сказал один из новых знакомых. - Где живешь?
- А нигде, - ответила Галька. - Только с поезда вышла.
- А!  Значит, поездная шлюха!
Пили сначала пиво, потом водку. Галька уже не в состоянии была понять, где она и с кем.
Проснулась утром в каком-то сарае, вся истерзанная, в разорванном платье, очень сильно болела голова, на лице нащупала большой синяк. Документов в кармане не было. Вокруг только лес и горы.
- Ну и что дальше? - спросила она себя и горько заплакала.

В. НИКОЛАЕВА, литобъединение «Родник».
Рисунок Альфреда Анисимова.