Яжмать: Бородино

Задали Михасю в школе учить наизусть Лермонтовское «Бородино», а он решил это сделать в воскресенье. Что ж, хозяин — барин.

Утром в выходной плетусь к сыну в комнату. Бужу.

- Ну, нет! - ворчит медвежонок. - Воскресенье! Вообще не встану!

Зову мужа. Вместе вытягиваем из-под одеяла орущую субстанцию, на которую столько надежд возложено. По крайней мере, хотя бы «Бородино» выучил! Зеркало в ванной отражает наши заспанные и взъерошенные физиономии. Я вздыхаю тяжко. Муж не выдерживает:

- Иди готовь завтрак. Я сам с ним выучу быстро. Минут за тридцать!

Ха, наивный. Но пока мне дали шанс, надо удирать. Слышу, в комнате сына ор стоит.

- Ты пойми! Это рубилово было! Земля тряслась от взрывов! А у тебя интонации рыбы! - кричит Серега.

- А что? Мне плакать, что ли, с надрывом?! Перед классом?! Отстань! Как могу, так и рассказываю! - ором возражает Михась.

Господи, как хорошо, что соседи у нас культурные, терпеливые и вообще отличные люди, за все годы ни разу не пожаловавшиеся на шум! Час прошел, завтрак на столе. И где эти тридцать минут на изучения стихотворения? Выстрелом открывается дверь на кухню. Коты всполошенно подхватываются и тикают за диван.

- Мама, мы всё! - кричит Михась.

Папа и сын выглядят так, как будто они - участники той Бородинской битвы. Красные, взъерошенные, с диким блеском в глазах. Запаха пороха и конского пота не хватает.

- Давайте, потрясайте мое воображение, - говорю.

Встали в позы.

- Я за мальчика буду, - предупреждает Михась. - А папа за дядю!

Малопонятно, ну да ладно. В предвкушении сажусь на диван. Михась вдохновенно начинает: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром?..» И так - все три предложения. Потом за дядю, который описывает битву почти в ста строках, Серега продолжает. То есть весь стих! Но хорошо декламирует, ничего не скажешь!

Все, дуэт закончил выступление. Серега победоносно на меня смотрит, хитрый Михаська восхищенно со придыханием хвалит отца.

- Класс! - пришлось сказать и мне.

Муж, довольный, что все правильно сделал, садится к столу. Я исподтишка показываю Михасю кулак, этот шельмец хихикает.
Завтракаем. Чтецы уплетают пирог, коты тихими тенями скользят между нами, требуя пищи посущественнее. После  идем гулять. Шуршим листьями, любуемся небом, Серега забирается на турник.

- Ты же понимаешь, Михась? - заговорщицки шепчу я – Что он уйдет, а я тебя прибью за «Бородино»?

- Да не дрейфь, я тоже выучил, - смеется Михась.

- Как ты с матерью разговариваешь?- возмущенно шиплю я, норовя стукнуть его ладонью.

Любитель Лермонтова уворачивается и убегает, смеясь во все горло. Я, в силу своих скромных возможностей, тащусь за ним, и мы гоняемся друг за другом. Сын валится в холм из листьев.

- Не могу больше! Папа, спаси! - притворно орет медведь.

Серега с напускной строгостью, пряча улыбку, идет к нам, весь освещенный солнышком. Воздух такой вкусный. Я не могу надышаться. Какое счастье - эта осень!

Виктория ПАПИНА.