Давно дело было, еще в застойные семидесятые. Уж год точно не помню, но прибыл я на побывку с Тихоокеанского флота в свой Тихорецк в августе. Жара под сорок, народ изнывает, в холодок прячется. На улице пекло, но самые отчаянные совершают марш-броски на рынок, или, как все здесь говорили, базар. Там, на углу, образованном улицами Подвойского и Меньшикова, находилась вожделенная пивная точка.
Баночного пива тогда никто и в глаза не видел, в бутылках пиво быстро прокисало, поскольку (о, благостные времена!) никаких консервантов в пиво не добавляли. Поэтому разливное, как и сейчас, ценилось превыше всего. И цена вполне была демократичной – 22 копейки кружка. 
И вот в один из прекрасных дней моего отпуска Тихорецкий пивзавод, пыхтя из последних силенок, выдал на-гора очередной скромный вклад жаждущему населению в виде закупоренных двухсотлитровых деревянных бочек (Какие ещё кеги? Шо цэ такэ?).
Ранним утром следующего дня зашел ко мне мой сосед и друг детства Володя Б. (тогда художник-дизайнер завода «Красный молот», а ныне известный тихорецкий скульптор) и предложил прогуляться до рынка, охладиться пивком.
Для этого похода я уже созрел – жара донимала, остервенело кусались мухи и мерещились запотевшие кружки, как миражи в пустыне. Тем более, что у мамы в холодильнике прохлаждались вареные раки, заготовленные впрок. Как известно, раков без пива есть нельзя (по слухам, от этого наступает импотенция), и эти красные чудовища покорно ждали своей участи – быть проглоченными и запитыми ячменным нектаром.
За квартал до базара был слышен гул. По прибытии на место от децибел мужских, хриплых голосов глохли и вяли уши. Очередь!!! огромная!!! Сто или больше потных мужиков яростно сражались за вожделенный напиток.
Собственно, и очереди никакой не было. Самые мордастые и горластые окружили стойку пивнушки и стояли насмерть. Мафия. Их друзья и друзья их друзей передавали громилам трехлитровые банки. Нас оттеснили за окраину толпы, и ни с одной стороны поднырнуть к прилавку было невозможно. Ну что делать, неужели наш культпоход пройдет безрезультатно?
-    Надо идти к истокам, - задумчиво потирая надорванное ухо, произнес Володя.
-    Как это? - не понял я.
-    Ну, его же, это пиво, где-то делают! Это место и будет исток, а мы по ошибке пришли в устье, - объяснил Вова.
-    Ну, где же делают еще? На нашем пивзаводе, конечно.
-    Правильно, Юрок! Туда и пойдем. Не погибать же бесславно здесь.
Я изначально не верил в эту авантюру. Как мы туда попадем, там же на проходной вахта? Вход по пропуску, а у нас никаких пропусков не было, и что мы скажем? Типа, разрешите вашего замечательного пивка попить, а то уж очень на улице жарко?
Володя невозмутимо шагал и не отвечал на мои тревожные вопросы.  По дороге зашли к нему на работу, где мой дружок взял лист ватмана с прорезанными в нем буквами, банку с краской и широкую кисть.
- Я буду приглашенный на пивзавод художник, - произнес Вова, - а ты будешь мой ассистент. Будешь держать этот трафарет с лозунгом, пока я буду махать кистью.
На проходной огромная вахтерша ни на минуту не засомневалась в нашей порядочности. Развернули трафарет. Лозунг был политически грамотный, а на наших лицах было столько дерзновенного вдохновения перед предстоящей работой, столько творческого энтузиазма, что через минуту мы уже гуляли по пивзаводу.
Было обеденное время. Прямо посреди двора под тентом стоял стол, за ним сидели крупнотелые женщины и пили пиво, зачерпывая его поллитровыми банками из ведра. Мужчины на пивзаводе почему- то больше предпочитали «гадюку» - фруктовую эссенцию, которая в малых дозах добавляется в лимонады, а в больших дозах употреблялась внутрь пивзаводскими знатоками для кайфа. Добавлю, что после употребления такого «лимона» или «тархуна» целую неделю от работника несло соответствующим напитком.
Мы медленно продвигались вдоль какой-то серой бетонной стены и шлепали на ней «Слава КПСС», «Слава КПСС»...
В одной руке у меня болтался пакет с раками, а другой я придерживал трафарет. Я шел и думал, что, если вот сию минуту не умру от жажды, то, когда я закончу свою флотскую службу и приеду в Тихорецк, обязательно устроюсь на пивзавод, хоть дворником, хоть вахтером. Только бы вот так, как эти тетки во дворе, в знойный полдень, нимало не заботясь об окружающих проходимцах, таких, как мы сегодня, зачерпывать кружкой ледяное свежее пиво и пить... пить...
Вдруг в серой стене – открытая дверь! Ступеньки вниз. Лестничная площадка, а на ней столик: мужичок в прохладном сумраке пьет пиво из чуть початой банки. Мы с вожделением смотрели на янтарный холодный напиток.
- О! У нас гости! А я тут один-одинешенек, даже поболтать не с кем, - явно обрадовался нам незнакомец.
Он с трудом приподнялся и закричал вниз в подвал, где тускло светила лампочка:
- Катька! Катьк! Неси еще пива!
Катька оказалась работницей подвала и была приставлена к танкам с бродящим пивом. Кроме того, она была женой нашего нового друга.
Пока она ходила с эмалированным «гостевым» ведром за нефильтрованным свежайшим пивом, мы очистили стол от рыбьих скелетов и вытащили раков. Этим деликатесом мы окончательно покорили пришедшую хозяйку подвала.
- Третий день сидит, барбос! – пожаловалась на мужа Катя, смачно высасывая рака.
На всю жизнь я сохранил это чудесное воспоминание о той нашей экскурсии, о толпах на знойных пятачках возле желтых бочек, о столпотворении народа в вокзальных буфетах, о тройных очередях в пивбар (в само помещение, к кассе, к стойке), при общем жутком дефиците пива в Советском Союзе и, в частности, лучшем его городе - Тихорецке.
Никогда не забуду, как я, Володя и Катин «барбос» сидели в уютном прохладном подвале перед полным ведром холодного, пенистого, нефильтрованного, живого, вкуснейшего тихорецкого пива и мирно беседовали о политике, Рейгане, Брежневе, космосе и флоте.
А красных ароматных раков еще очень и очень много, а пива у Кати - полный подвал, и поэтому импотенция нам уже точно не грозит.

Юрий ТКАЧЁВ, тихоречанин.