Морской окунь

Анатолий АКУЛОВ:
Я тихоречанин, жил в Тихорецке и учился в школе 34. Сейчас живу в Эстонии, Таллинне, работаю старшим механиком в иностранном торговом флоте. В свободное время пишу свои воспоминания и рассказы.
После окончания 3-го курса училища нас направили на преддипломную практику в славный северный морской порт Мурманск. Это был далекий и незабываемый 1961 год.
Добирались мы группой из 4 человек, через Москву и Ленинград. Нам всем в то время очень нравилась наша курсантская форма, и мы ходили в ней везде и всюду. В Ленинграде посетили все исторические места, а ночевали у моих старинных знакомых, они нас приютили на одну ночь.
В курсантской молодости мы были почему-то всегда голодны. Денег было в обрез, питались чаем и хлебом с горчицей в столовых, где все это можно было получить бесплатно, кроме чая. На сосиски с капустой и на бифштексы смотрели с таким вожделением, что у нас случались легкие помутнения в голове, но, увы, не могли мы себе позволить такую роскошь, и в связи с этим произошёл с нами один забавный эпизод.
Так вот, у моих знакомых стояла на кухне большая кастрюля с борщом и несколькими кусками мяса. Знакомые ушли в гости, и мы вчетвером остались в квартире с кастрюлей один на один. Мы открывали ее, вдыхали ароматы борща с мясом, смеялись, подначивали друг друга, подшучивали, но не осмеливались попробовать его на вкус. Мы приплясывали вокруг кастрюли, вилкой вытаскивали капустные листья, а один кусочек мяса "распилили" на 4 части и моментально все проглотили, но сытости не почувствовали, кроме того, что совершили неблаговидный поступок, и потом прятали глаза от возвратившихся домой хозяев ( до сих пор удивляюсь, почему они нам даже не предложили попробовать этого борща, хотя бы одну тарелочку на четверых!).
Поездом из Ленинграда мы прибыли в славный рыбацкий город Мурманск и дружно пошагали в отдел кадров Мурманского тралфлота!
Кто бывал в Мурманске в те годы, о которых я рассказываю, конечно, помнит, что тогда это был небольшой городок, а основными достопримечательностями были улица "пять углов", МДО, "стометровка", кинотеатр, ресторан "Арктика". Однажды вечером мы прогуливались по "стометровке" - и вдруг все озарилось вокруг необыкновенным светом - от синего до розового - по времени продолжалось недолго, мы даже не успели понять, что это было северное сияние. Разве можно передать его краски! Еще нас смущало, что постоянно было светло, и мы не могли вечером сразу уснуть, а возле МДО и в полночь, и в 2 часа ночи играли в волейбол… сон не приходил!
Через несколько дней каждый из нас получил направление на корабли, а меня отправили угольщиком на один из паровых рыболовных траулеров-угольщиков, которых было в Мурманске в это время до 180 единиц. На них ловили треску, пикшу, сельдь, морской окунь, зубатку, мойву, камбалу и другие породы. Косяки сельди уходили на мощный нерест к южным банкам Норвежского мелководья и к западу от Оркнейско-Гебридских островов. Эта сельдь была крупной, жирной и значительно отличалась от сельди других районов и называлась "норвежской".
В порту стоял неистребимый запах рыбы, а на самих РТ этот запах был еще круче, насыщеннее, но, удивительное дело, через час-два к нему привыкаешь и совершенно его не чувствуешь!
Честность среди рыбаков была необыкновенная, никто и никогда не был замечен в воровстве, каюты не запирались. Можно было прийти ночью и обнаружить, что твое место на койке в каюте кем-то занято, приходилось искать свободное место рядом или идти на соседний траулер. Но все это было в порядке вещей, и никто не обижался, все к такому "гостеприимству" давно привыкли.
Существовала практика, когда задержанных милицией пьяных мужчин иногда везли не в вытрезвитель, а на отходящий в море тральщик, выгружали на борт, и только на следующий день бедняга узнавал, что теперь он матрос и будет работать на тральщике минимум две недели. Но редко кто из попавших в такую ситуацию "моряков" жаловался потом на нарушение прав человека.
Было очень много людей, которых осудили не за убийства и тяжелые преступления, а за воровство, махинации, спекуляцию, драки и прочие нарушения правил жизни советского общества. Морских кадров не хватало, и вот этим людям давали возможность сократить свой срок наказания. Вербовщики ездили по тюрьмам и лагерям, где они отбывали свои сроки наказания, и предлагали идти работать в море с условием, что один день работы в море приравнивался к двум дням срока, и очень многие, здоровые и крепкие мужики, соглашались. Работали матросами, угольщиками, кочегарами, и хорошо работали.
После моего прихода на судно был объявлен отход, и наш траулер отвалил от причала в сторону моря, в район острова Медвежий, на добычу морского окуня.
Природа морского Севера была яркой, восходы и закаты были необыкновенными, с чарующими, неописуемыми красками. Словами это очень трудно передать, но кто видел это, никогда не забудет  прелести суровых и незабываемых морских пейзажей. Прошло очень много времени, но хорошо помню, как я впервые в жизни оторвался от берега, уходил в море, все это было так печально, так страшно, что в этом я мог признаться только самому себе.
На траулере были разные люди, как и везде, хорошие и не очень, плохие и мерзавцы, как раз из тех, кто сокращал здесь себе сроки отсидки. Когда я пришел в кубрик и увидел испитые и мрачные морды своих теперешних товарищей по работе, мне стало не по себе и я впервые подумал, а правильно ли я выбрал свой жизненный путь? Но коней на переправе не меняют, а в море тем более.
Первую вахту в машинном отделении я буду помнить всю свою жизнь! Запас угля на траулере составлял около 200 тонн, этого хватало на 15-16 дней промысла, вместе с переходами. Водоизмещение траулера - около 1200 т, экипаж 45-50 человек. Моя работа угольщика заключалась в том, что нужно было загрузить тачку (с одним колесом) углем и подвезти к топке котла, сгрузить и возвращаться за очередной порцией угля. Все просто, да просто только на словах! Вокруг стоял угольный туман, и дышать было довольно трудно. Кочегаром был дядя Миша, бывший уголовник лет 35-ти, здоровенный, мускулистый мужик. Когда угля стало не хватать, а я не успевал его подвозить, на меня обрушился такой трехэтажный мат, которого я никогда раньше не слышал. Но я только разозлился и, сцепив зубы, таскал и таскал этот проклятый уголь! Когда кончилась вахта, я был словно во сне, перед глазами был уголь и топка котла, уголь и топка котла. Добрел до душа, сполоснулся под слабенькой струей и упал в койку без сил. Проснулся от сильной тряски, открыл глаза и увидел коллегу-угольщика, который будил меня… на мою очередную вахту, а мне казалось, что я только что прилег.
Вот так и прошли 4 дня нашего перехода на промысел, с тяжелейшим привыканием работать в качку, с постоянным желанием спать и спать. Были минуты слабости (мне было всего 19 лет), когда я всплакнул, вспомнил свою мамочку и много раз проклинал себя за то, что решил стать механиком, что выбрал себе такую незавидную судьбу. Мне казалось тогда, что я теперь всю свою жизнь буду таскать тачки с углем в угольном тумане, слушать ругательства, и впереди у меня никаких перспектив…
Пришли на промысел, и это оказалось продолжением моих морских университетов. После 4-часовой вахты теперь нужно было идти на палубу и помогать матросам шкерить (потрошить) рыбу - морского окуня, за которым мы сюда и пришли. Вытащенную тралом рыбу вываливали на палубу и потом на деревянных столах производили шкерку - отрезали головы, вырезали внутренности, которые собирали в отдельном бункере, а тушки окуня сбрасывали в бочки, где пересыпали солью. Бочки опускали вниз, в трюм, где их устанавливали друг на друга.
На палубе, в безопасном месте, ставили деревянную бочку и засаливали там норвежскую жирную селедку, которая была доппайком к столу на полуденный и ночной чай морякам, так как иногда у них не было времени посещать столовую. Матросы не успевали перерабатывать улов, и им помогали угольщики, машинисты, механики, штурманы и все остальные, не занятые на вахтах и работах. Надо было обладать сноровкой, определенным опытом, чтобы успевать обработать рыбину и не отрезать себе пальцы. А они на свежем морском ветру очень быстро коченели, и было очень трудно заставить их гнуться и выполнять  шкерку. Остановиться и отдохнуть никто бы не позволил, нужно успевать…
Первая неделя была самой трудной самой невыносимой, но человек ко всему привыкает. Привык и я, и уже не такой страшной казалась моя теперешняя жизнь, и появилось время подумать о чем-то хорошем, светлом и чистом.
Но в моей рыбацкой жизни очень скоро появились новые испытания… Все рыбные головы, потроха и прочие рыбные отходы сбрасывали и складировали в особом бункере, у фальштрубы, для того, чтобы потом все переработать на рыбную муку. И вот через некоторое время все это рыбное богатство стало загнивать и издавать невыносимый запах, невыносимый до тошноты, да еще подогреваемый теплом фальштрубы… Но это был сигнал для мукомола, который вылезал из каких-то шхер и начинал варить рыбную муку. Не буду описывать все муки сосуществования с этим рыбным крематорием на таком ограниченном пространстве, но деваться было некуда, надо было терпеть и еще раз терпеть! Кошмар прекратился с окончанием промысла и набором груза морского окуня. Запасы угля, пресной воды тоже стали заканчиваться, так что мы были вынуждены возвращаться.
Через несколько дней мы вернулись в порт, была середина дня, местные члены команды ушли домой, и на траулере осталась та самая часть команды, которая жаждала скорее отметить возвращение. Они быстренько обсудили эту тему и решили послать на берег гонца за водкой. Поскольку я был самый молодой и самый незанятый, то выбор пал на меня. Никакие отговорки не помогли. Мне вручили старый объемистый чемодан, дали денег, объяснили, что на проходной они меня встретят, и моя участь была решена!
Водочный магазин был расположен не очень близко от порта, и мне, затаренному бутылками, пришлось долго тащить этот тяжеленный чемодан до проходной, по пути проклиная и тех, кто снарядил меня, и свою жизнь, и все на свете… У проходной меня всё-таки встретили, поделились бутылками с дежурными и благополучно притащили чемодан на траулер.
Прошло уже столько лет, а я до сих пор вспоминаю эту картину… Кубрик, неимоверный шум, гам, мат, все в табачном дыму, на столе лежат вспоротые ножом консервные банки с жирной норвежской сельдью, куски черного хлеба, луковицы, горстки соли, баночки с тресковой печенью, водочные бутылки и граненые стаканы.
Я занимал в кубрике верхнюю койку и быстро вскарабкался туда, задернул занавеску. Идти было некуда, так как денег у меня не было, поэтому я закрыл глаза и постарался уснуть. Но куда там! Шум и мат только усилились, и к ним добавился еще женский визг и дурацкий смех. Оказывается, моряки притащили на траулер портовых женщин, и праздник продолжался!
Кому-то пришла в голову идея, что молодого (т.е.меня) нужно посвятить в настоящие моряки, и меня стащили с верхней койки вниз. Всю жизнь буду помнить, как мне насильно влили в рот больше полстакана водки и потом заставили есть жирную норвежскую селедку с черным куском хлеба. Опьянел я моментально, и меня снова забросили наверх, где я благополучно уснул и проснулся только утром следующего дня.
После этого посвящения я возненавидел не только тех, кто меня напоил, но и запах и вкус водки и селедки, и очень долго потом испытывал к ним отвращение.
Вскоре я пошел в отдел кадров и попросил, чтобы меня направили на какой-нибудь другой корабль. В это время комплектовался экипаж на плавбазу "Северодвинск", и меня перенаправили на это судно, чему я был несказанно рад. Когда прибыл на плавбазу и поселился в прекрасной каюте на двоих, спустился в машинное отделение - огромное, чистое, то только тогда впервые подумал: "Нет, не напрасно я пошел учиться на механика!".
Но я всегда буду с благодарностью помнить свои первые рыбацкие университеты на РТ, свою первую экспедицию на морского окуня, у берегов острова Медвежий!
Где вы, эти ужасные, прекрасные и незабываемые мгновения юности?
Где вы, красные морские окуни с расширенными, выпученными глазами?
Ушли горечи обид, встреч и расставаний, остались суровые, полные северной красоты восходы и закаты, ярче и красивее которых я больше нигде не встречал!
Полярный Север - ты был удивителен, чудесен и неповторим, как и молодость, которую уже не вернуть!
НА ФОТО: 1. Морской волк. 2. Угольщик, или Зачем я пошёл в механики? 3. Закат в море.