Драмы нашего прошлого

Анатолий АКУЛОВ - постоянный автор рассказов на нашем сайте о флотской жизни, о других странах, о море. Он жил в Тихорецке и учился в школе 34. Сейчас живёт в Эстонии, Таллинне. Член Общества Русских Литераторов Эстонии.

Сегодня он предлагает вам ещё один свой рассказ.

Я помню тот Ванинский порт,

И вид парохода угрюмый,

Как шли мы по трапу на борт

В холодные мрачные трюмы…

Из песни колымских заключённых.

Чёрная пыль висела над «Тереком», судно бункеровали углём в бухте Нагаево, и куски угля попадались на палубе, скрипели под ногами, а транспортёры гнали чёрную шевелящуюся массу в бункерные люки. На палубе и причале слышны были крики рабочих: «Майна! Вира!», с обязательным упоминанием популярных русских адресов, только русских, ибо ни в одном из языков мира таких адресов просто не было!

Мы выгружали металлопрофиль, металлические бочки, колючую проволоку в тяжёлых бухтах и ещё целую кучу разной дряни, гордо именуемой грузом.

Лёгкая морозная дымка стелилась белесыми полосами по замерзающей бухте. Подошло время окончания вахты, и Марков вышел из «машины» на левый борт проверить прокачку воды главного  конденсатора. Отлив был нормальным и, повернувшись к корме, он увидел, как входит в бухту чёрная туша океанского парохода «Минск». Возле него вертелись два буксира, видимо, «Минск» будет швартоваться у «Терека» по носу.

Это было крупнотоннажное грузовое судно с пятью глубокими трюмами, специально оборудованное и предназначенное для перевозки заключённых с материка на Колыму, от порта Ванино до бухты Нагаево, от которой до центра города Магадана пять километров этапного пути.

Марков спустился в «машину», проверил всё, что полагалось, и послал машиниста в каюту второго механика, сменщика его вахты. Сдав вахту, вышел на палубу и увидел на причале непонятную картину: возле борта «Минска» стояло много солдат в полушубках, валенках, но с винтовками. Десяток злобных громадных псов рвались с поводков в руках у солдат.  

Марков подошёл к ревизору и спросил:

- Гена, что это за нападение «греков на водокачку»?

- Ты, что! Не видел, как зеков выгружают?

- Конечно, нет!

- Пошли на ходовой мостик, с него лучше видно!

Моряки поднялись по трапу на ходовой мостик судна и увидели, что под бортом «Минска» стояла пара грузовиков «Студебеккер» и ЗИС-ов с кузовами, покрытыми брезентовыми тентами. Двигатели грузовиков работали на малых оборотах, а из открытого трюма «Минска» выползали белые клубы пара, и по длинной крутой сходне, держась руками за её края, лезли мужики в самом разном тряпье, но в основном в типовых телогрейках образца 1905 года.

Эти телогрейки были придуманы для солдат, которые в холод одевали их под шинели в Японскую войну. По тем временам это была самая ходовая универсальная рабочая одежда, короткая, даже удобная.

Странно, что от зеков шёл пар, как будто они искупались в горячей воде, но было глупо даже думать так, здесь была какая-то другая причина.

Марков смотрел на них, и чувство жалости и сочувствия к этим несчастным изгоям общества пересиливало желание объективно осмыслить, за что они наказаны так жестоко. Конечно, среди них были убийцы и насильники, воры и грабители. За опасные преступления была высшая мера наказания - расстрел, но были попавшие за решётку иногда за пустяковое преступление, на судебном языке называлось оно воровством.

Примеров было много, но государству нужны были бесплатные рабы: строить, валить лес, добывать золото, медь, олово, уран и ещё много чего для восстановления экономики разрушенного войной государства.

Для этого в ход шло всё: ложь, переписанная история страны, лозунги и призывы, играющие на естественных человеческих чувствах к честности и справедливости, патриотизму. И всё это доброе в людях уничтожали зоны, лагеря, тюрьмы и абсолютный беспредел монстра под названием НКВД.

На Дальнем Востоке представителем этого органа, вызывающего страх и ужас, была организация «Дальстрой»  - от южной бухты Посьет до мыса Шмидта на Чукотке, Сахалин, Камчатка, Охотское море, Магаданская область, Колыма с её сотней притоков и ещё, и ещё, и ещё…

К сожалению, среди мокрых, голодных и ослабевших зеков-воров были такие же изгои, но ещё в худшем положении, осуждённые от пяти до двадцати лет по самой дикой и страшной 58-й политической статье. По ней карали жестоко, бессовестно, но всегда прикрывались интересами народа, которого и за людей не считали, фактически эти люди были заложниками системы.

Отсчитав 15 человек заключённых, старший наряда орал, перемежая свои указания отборным матом:

- Ложись!

Зеки покорно в мокрой одежде плюхались на промёрзший бетон причала.

А как не ложиться, когда рядом рычали овчарки, и белые клыки в любой момент могли вцепиться и рвать, рвать жертву в клочья, как приучили их охранники-нелюди.

Задним ходом сдавали автомобили, стрелки открывали задний борт, и зеки лезли, как могли, в кузов, а кто не мог, тех просто забрасывали туда.

Затем ставилась стальная решётка, и два стрелка садились на ящики между решёткой и задним бортом. Грузовики медленно выруливали на свободную полосу и, прибавив газ, мчались к дальним воротам выезда из порта.

Все эти поездки к воротам и обратно повторялись снова и снова!

Зеков собирали на пересылке, сортировали и отправляли на зоны и в лагеря, огороженные колючей проволокой, с вышками, на которых дежурили стрелки с винтовками и автоматами, а в бараках за забором, в самых гнусных условиях, лишённые всех самых элементарных человеческих отношений, ютились тысячи и тысячи зеков. Здесь их делили по воровским понятиям и по «мастям».

Блатные, воры, урки с кентами были на всех зонах одним из самых привилегированных сообществ - однодумцев, затем шла масть «мужики» -  работяги, «шерсть» - шпана, мелкое хулиганьё, козлы.

Наконец, каста «неприкасаемых», а проще «петухи» или в переводе с воровской фени - педерасты или гомосексуалисты.

После непродолжительного времени, когда вся картина выгрузки заключённых сошла на нет и от борта «Минска» ушёл последний грузовик, Марков решил пройтись по причалу и посетить небольшой магазинчик, где можно было купить папиросы «Беломорканал» и другие мелочи.

У прилавка он увидел своего давнего знакомого, который учился в Херсонской мореходке старше на один курс на механическом отделении. Вместе бегали на танцы в клуб Шмидта, ухаживали за девушками, бродили по улице Суворовской и их пути тогда довольно часто пересекались.

Его фамилия была Сахно, а звали Игорем. Они с Игорем были приятелями, но, встретившись здесь, на краю земли с земляком, механиком, почувствовали себя почти родственниками!

Они жали друг другу руки, хлопали по плечам, обмениваясь мало кому понятными словами, типа: «Ну, как? Где? Когда? Зачем?» и прочими…

Выйдя из магазинчика, посмотрели друг на друга и - рассмеялись! Следовательно, поняли друг друга - встречу необходимо «обмыть»!

Вернулись в магазинчик, а там «облом», в нём царил сухой закон, и на их просьбы женщина-продавец только пожимала плечами. Присмотревшись к полкам с бутылками постного масла, уксусом и ещё с каким-то тёмным «купоросом», Марков заметил на полке знакомую по конфигурации бутылку с потёртой этикеткой, по словам продавщицы «неликвид» и только в одном экземпляре. Спросили у неё, что это и получили ответ:

- Говорили, что это какой-то сироп!

Моряки рассмотрели, что на этикетке было написано: «Cherry brandy».

- Дайте-ка нам эту бутылочку, для чая хорошо! - попросили женщину.

Марков с Игорем потрясли своими тощими бумажниками и наскребли на бутылку «сиропа» под названием «Cherry brandy». Моряки прекрасно знали, что это за «сироп» - напиток производился из перегонки  виноградного или фруктового вина, в данном случае из вишни и обычно содержал  35–60 процентов спирта, в зависимости от желания производителя.

Вернулись к борту «Минска». На причале не было и следа того, что здесь совсем недавно происходило. «Минск» стоял первым на пути возвращения друзей, и они, конечно, сразу по трапу поднялись на борт.

В отличие от «Тернея», каюта у четвёртого механика была одноместной  - стандартный пенал, с отбортованной койкой, маленьким дерматиновым диванчиком, подвесным столиком и одним стулом.

Игорь расстарался и поставил на столик два гранённых стаканчика, бутылку «Cherry brandy». Рядом поставил банку фаршированного перца, в то время весь Дальний Восток снабжался овощными консервами из Херсона.

Большими знатоками спиртного они ещё не были, и Маркову больше по вкусу был напиток из 50 г коньяка, 50 г мускатного вина и 50 г шампанского, но…

- Ты не помнишь, коллега, наш херсонский зверобой «Смерть не за горами», на этикетке веточка бледного росточка?

Игорь, молча, согласился, мотнув головой, и добавил:

- Вспомнил - это коньяк с одним хвостом, зубровка, «Зверобой».

- Я пробовал его! Корова на четырёх домкратах!

- Всё! Стоп машина!

Марков жестом остановил руку Игоря на полпути к стакану.

- Объясни мне, неграмотному, ты ведь присутствовал на погрузке зеков? На кой чёрт их поливали горячей водой?

Друзья закурили, и Марков услышал от Игоря следующее:

- В первый трюм погрузили зеков, бог его знает сколько! Но при погрузке их начальники совершили трагическую ошибку и вместе с ворами и блатными загрузили ещё и ссученных воров - «сук»! Между ворами и «суками» была всегда отчаянная вражда, а в зонах и лагерях их держали отдельно.

Контакты между ними заканчивались убийствами кого-нибудь из этих группировок. На подходе к порту они сцепились в трюме между собой, и в ход пошли доски с нар. Несколько заключённых из «мужиков» поднялись по скобтрапу к тамбучине трюма и сообщили о драке стрелку. Они объяснили, что творится внизу, а стрелок вызвал свистком начальника конвоя, которому уже ничего объяснять было не нужно. Он понял, что нужно что-то предпринимать, так как вместо подневольных «тружеников» по приходу в порт пришлось бы выгружать полтрюма «жмуриков»!

А кто будет на берегу, куда их везут, золото добывать?

Начальник конвоя кинулся к капитану: «Выручай!». Они оба знали о пункте договора по перевозке заключённых. Капитан имел право по рапорту начальника конвоя при пожаре или возникновения опасных действий со стороны заключённых дать команду механикам открыть подачу пара в систему паротушения грузового трюма.

«Ссученные воры» в глазах «воров в законе» были по блатным понятиям вроде предателей уголовщины и их вражда «играла на руку» словам Сталина: «Пусть преступный  мир уничтожит сам себя!».

Игорь сделал передышку, выпил полстакана бренди и продолжал:

- Коробки с клапанами подачи пара в систему пожаротушения находятся в моём ведовании, а от парового котла пар идёт к распределительным коробкам в течение всего рейса. Когда я получил от старшего механика команду из ЦПУ открыть подачу пара, то подошёл к коробкам и плавно, медленно, без рывков открыл клапана. В трюме, по концам перфорированных отрезков труб системы пожаротушения, начал сначала сочиться конденсат, затем под давлением начал брызгать кипяток, а потом пошёл и пар! Давление было не менее 16 атмосфер и температура порядком двухсот градусов! Представляю, как они метались под брызгами кипятка, а ведь практически бежать было некуда. Кто из зеков был немного подогадливее, те легли на пайолы, лицом вниз! Сколько человек ошпарили, неизвестно, но меня до сих пор мучает мысль - это мой грех!

Игорь замолчал, и Маркову захотелось поддержать коллегу-механика:

- Это не твой грех, а того, кто дал такое указание, но забудь об этом и переходи работать на другое судно, которое не перевозит заключённых. Узнают гады и замочат, им плевать, что ты выполнял эти указания не по собственному желанию. Короче, ты мне ничего не говорил и я ничего про эти гнилые дела не знаю. Закругляемся, ибо человек человеку друг и товарищ!

Марков решил уже вставать и вдруг на переборке каюты увидел большую фотографию судна. Игорь заметил взгляд и прокомментировал:

- Да, Виктор, это моё судно «Декабрист», типа Либерти, я на нём до «Минска» работал некоторое время.

- Так это на нём ты «власовцев» перевозил?

-  Нет, всё это случилось до моего прихода на судно, в 1949 году!

- Здорово! Об этом была и есть, и ещё будет куча самых невероятных историй, о которых у нас в Союзе никто ничего не знает!

- Весь экипаж «Декабриста» дал подписку о неразглашении всего того, что произошло на судне.

- А ты откуда знаешь?

- Письмо с Марса получил!

- И что они пишут?

- Не суй свой нос в чужое корыто!

- Всё понял, но даю честное слово, что забуду все, о чем ты расскажешь!

У Маркова была хорошая привычка держать честное слово, и он его держал. Поэтому Игорь и решил рассказать то, что ему рассказали под секретом люди, имена которых он называть не стал.

В порту Находка транспортное судно «Декабрист» взяло на борт пятьсот заключённых, служивших во время войны у немцев, в Русской освободительной армии под командованием генерала Власова.

Чтобы не умереть в немецких концентрационных лагерях от голода, холода, дизентерии и прочих «прелестей» немецкого плена, многие красноармейцы, попавшие в плен, записались в эту армию. Туда же примкнула часть военных из раскулаченных, репрессированных и просто обиженных на беспредел советской власти. Во главе РОА был поставлен генерал Власов, который до этого командовал 2-й ударной армией. Его  назначили в эту армию, чтобы начать наступление под Любанью, но оно провалилось и привело к полному окружению армии и сдаче в плен генерала Власова, при весьма тёмных обстоятельствах.  Немецкие генералы готовили для Власова роль главаря братоубийственной войны, и он согласился на этот план.

Самое большое преступление со стороны военачальника, который поднял оружие против своей страны и народа! Многие из записавшихся в эту армию надеялись сдаться своим же при первом соприкосновении с советскими войсками. Но они не знали, что сказал Сталин в их адрес: «У нас нет пленных, а есть только изменники…».

Таких несчастных насчитывалось примерно четыре миллиона человек!

У тех, кто вернулся после плена и служивших в РОА, была разная судьба. Часть военных была расстреляна, а часть осуждена, и вот теперь их погрузили в трюма грузового судна «Декабрист» и везли в Анадырь, на Чукотку, где их ждала работа на прииске или на урановом руднике.

Люди они были военные, опытные, обстрелянные, и с ними были младшие офицеры, так как старших офицеров уже давно расстреляли.

«Декабрист» относился к группе судов типа «Либерти». Американцы за время второй мировой войны построили 2710 единиц, Великобритания получила 200, а Советский Союз 40 пароходов, в основном для  Дальневосточного пароходства. Длина судна 134 метра, ширина 17 метров, дедвейт 10860 тонн, водоизмещение 14360 тонн, валовая вместимость 7236 тонн. Главная паровая машина мощностью 2500 э.л.с, скорость 11 узлов.

На судах типа «Либерти», на том же «Декабристе», для борьбы с авиацией противника, на так называемых барбетах  - площадках, которые приподняты на два метра над палубой судна, были установлены зенитные крупнокалиберные пулемёты. На носу судна, на корме и рострах шлюпочной палубы - ботдеке, они так и остались, и их использовали в качестве складов для боцманского имущества. Во время перевозки зеков на них располагались стрелки с ручными пулемётами «Дегтярёва».

Так вот, часовые на этих постах были сняты, как говорится, без шума и пыли (как зеки сумели пробраться на верхние палубы - неизвестно), а потом так же тихо и профессионально захватили в рулевой рубке штурмана и рулевого. Капитана закрыли в его каюте, потом спустились в машинное отделение, где с помощью автоматов быстро объяснили механикам, что им надо, в котельном отделении поставили часовых. В машинном отделении оставили командовать какого-то бронетанкового механика, который со своими помощниками объяснили судовому механику и машинисту, что лучше быть живым и здоровым, чем героем, но мёртвым…

Компас в рулевой рубке работал, карты лежали у штурмана на столике, и офицеры быстро разобрались, куда необходимо двигаться на судне, естественно, подальше от берегов Советского Союза.  Место положения судна на карте у штурмана было определено и можно было спокойно идти к острову Святого Лаврентия, а это уже территория Америки.

Власовцы, не зная судовых порядков, совершили самую страшную по своим дальнейшим действиям ошибку для своих солдат и командиров. После захвата судна они в первую очередь должны были уничтожить радиорубку и изолировать радиста, но они опоздали. Начальник радиостанции успел открытым текстом сообщить в порт Петропавловск-Камчатский о захвате судна заключёнными.

Радиста власовцы застрелили через иллюминатор и, взломав дверь, ворвались в радиорубку… Всё! Поздно, рация уже не работала!

Из Авачинской бухты по боевой тревоге выскочили два военных эсминца «Гневный» и «Беспощадный», и через сутки они подошли к «Декабристу». На эсминцах подняли флажные сигналы: «Стоп-машина, лечь в дрейф»! Штурман объяснил власовцам, что эти сигналы обозначают и добавил, что сейчас будет два выстрела - один по ходу судна, а второй по корме. Так и произошло!

Перед форштевнем «Декабриста» поднялся столб воды, а позади кормы послышался второй разрыв снаряда.

- Всё парни! Это вилка, вы знаете, что это такое. Третий раз будет в борт!

- Так утопят же с экипажем? - спросили власовцы.

- Конечно, если окажете сопротивление! Высадят абордажную партию на борт и всем будут кранты! Два пулемёта и несколько автоматов - это комариные укусы для военных кораблей. Они сначала расстреляют судно из автоматических пушек, затем выпустят пару снарядов по 150 мм ниже ватерлинии судна, а потом в какой-нибудь местной газете будет маленькая заметка о том, что где-то у берегов Камчатки затонул пароход «Декабрист», который наткнулся на мину, сорванную где-нибудь в Японском море и приплывшую к берегам!  Вот и всё! Будет, конечно, небольшой некролог, в котором расскажут, как героический экипаж боролся за плавучесть судна…

- Так что же было дальше? - спросил Марков.

Военные предприняли штурм и высадили на борт «Декабриста» своих вооружённых моряков. Власовцы отчаянно сопротивлялись и бились не на жизнь, а на смерть, так как им терять уже было нечего. Много их полегло на палубах, в коридорах судна и служебных помещениях. Они не сдавались, но и их не щадили. В итоге осталась небольшая часть зеков, которые ещё на что-то надеялись и не имели оружия на руках. Оставшихся в живых заключённых снова загнали в трюма и повезли в порт назначения.

- Как они дошли до Анадыря, что было с заключёнными - неизвестно. Всех  выгрузили и куда-то погнали, а может, где-нибудь из пулемётов порезали в каком-нибудь овраге, Бог его знает. С команды взяли подписку о полном молчании, иначе срок! Все подписали, а что было дальше, забыли и очень крепко, так как никому не хотелось получить как минимум 10 лет тюрьмы без права переписки, да и кому охота золото на Колыме мыть?

Друзья распрощались, и Игорь проводил своего коллегу к трапу судна.

Марков был подавлен всеми этими рассказами и даже относительно небольшая доза  «Cherry brandy» не могла притупить душевную боль от полученной негативной информации.

Такие были времена…