Глазами детей войны

Рассказывает Анатолий Иванович СЕИН, председатель Тихорецкого районного совета ветеранов:

- О Великой Отечественной войне много написано. Я постараюсь посмотреть на события тех дней глазами детей войны.

Когда готовил к печати эту публикацию, съездил в родную Новорождественскую, встретился с друзьями детства – Иваном Щелкановым, Николаем Луценко, чтобы проверить себя  - всё ли помню правильно? Долго вспоминали своё военное детство…

Последний довоенный мёд

Весть о войне к нам в станицу пришла 22 июня. Не понимали мы, почему все бабы голосят, мужики собираются группами, о чем-то говорят.

В этот день дед Полуха, который жил напротив, качал мед и пригласил нас к себе во двор, посадил за стол. Стол был длинный, у стола стояли лавки (скамейки), мы расселись. Было нас человек 8-10. Налил он в деревянные чашки мед, нарезал хлеба и угощал всех пацанов. Я запомнил это на всю жизнь, и, мне кажется, что больше в жизни лучшего меда не встречал. Сказать, что дедушка это делал регулярно, не могу, но думаю, что события тех дней повлияли на его мировоззрение, он по-другому смотрел на детей, наверное, знал, что нас ждет, а возможно, были и другие причины.

С этого дня прекратились песни, которые пели женщины, уходя на работу и возвращаясь с нее. Жизнь менялась. Говорят, что экстремальные условия очень сильно влияют на развитие человека, особенно детей. Это действительно так. Мы, 5, 6-летние, уже по-другому смотрели на происходящее. Мы провожали жителей, призванных на войну, вместе со взрослыми, хотя многого не понимали. Нашими мамами, бабушками  было столько пролито слез!

А как мы ждали писем? Если кто-то получал письмо, читали с соседями, делились радостью. От моей семьи ушли на фронт по линии матери три брата, по линии отца – четыре, и так в каждом дворе. Станица осталась без мужиков. Мы завидовали ребятам старше 10-ти лет, т.к. некоторые из них заменяли своих отцов, работая в колхозе, кто пас скот, а кто помогал трактористам, работая прицепщиком. Уход за зерновыми проводился вручную, в т.ч. прополка чистяками, уборка серпом, косой, обмолот на току цепами. И все это делали женщины, дети. Адский, продолжительный труд, а тут еще и неудачи на фронте.

Я помню как женщины, человек 7-10, пошли пешком искать своих мужей за Краснодар, и нашли! Их не было долго, но нашли, повидали и вернулись. Долго и много рассказывали об этом станичникам.

У войны не женское лицо. Но могла ли быть Победа без того, что они сделали? Их хрупкие плечи вынесли все невзгоды войны. Воспитали детей, да еще каких! Сумели передать им лучшие качества, а главное - научили любить Родину.

Мост за день взрывали 7-10 раз

42-й год – особенный год. Немец получил по заслугам под Москвой, но был еще силен и коварен. Август – Красная Армия отходит, и, хорошо помню, как со стороны Старо-Леушковской через нашу станицу отходили наши части. Ежедневные массированные налеты на Тихорецк. Обстановка не радовала. Отступающие части входили в станицу со стороны ул. Северной, а там - через реку Тихую был мост 8-10 метров. Как только подразделение проходило - мост взрывали за собой.

На мой взгляд, с позиции сегодняшнего дня, отход был не организован, связи между подразделениями не было, поэтому этот мост за день взрывали 7-10 раз. Проходят одни группы – взрывают, подходят другие – наводят переправу, преодолевают ее и снова взрывают. Мы, пацаны, были рядом с ними, все видели, гордились нашими бойцами, быстро выполняли их просьбы.

Что касается налетов авиации немцев, то они были  с немецкой педантичностью регулярны, массированны. Авиация немцев шла большими группами, и, если не ошибаюсь, в группе было по 20-40  самолетов. Мальчишки уже умели считать, и, когда начиналась бомбежка, а звук разорвавшейся бомбы был отчетливо слышен в станице, я лично шел в хату, залезал на печь и считал взрывы. Считал до намеченной цифры 50 или 100,  а затем  снова шел на улицу.

Выходили многие ребята и смотрели в сторону города. Мы даже не представляли, что творилось в городе, и это продолжалось до прихода немцев. После изгнания немцев бомбежки продолжались в течение 2-3 месяцев.

Станица бомбежке не подвергалась, но, помню, что 2-3 бомбы упали в нашем колхозе «Ленинский путь», думаю, это произошло случайно. Бомбы упали в степи. Нашей авиации в этот период не наблюдалось. Сейчас, давая оценку тем дням,  знаю, что авиация немцев господствовала в воздухе, а мы решали главную задачу – отстоять Москву, Ленинград. А уже в 43-м инициатива в авиации перешла к нам, и это случилось в небе над Кубанью. В дальнейшем в ходе войны мы до конца господствовали в небе.

О чём говорили мамы?

Наши родители работали от зари до зари, уходили на работу чуть свет, возвращались, когда было темно, но запомнил посиделки наших мам. Они собирались регулярно у кого-то в хате. О чем они говорили? Мы, дети, всегда были рядом, слушали их. Никогда они не говорили о моде, быте, неустроенности, а говорили о мужьях, кляли войну, немцев, вспоминали, как жили раньше.

Но было и такое, что вот такая-то шла по степи, увидела огненное колесо, которое подкатилось к женщине, а внутри колеса - Боженька, и говорит, мол, ваши мужики здоровы, воюют, скоро жизнь будет лучше, врага погонят, будьте вместе, верьте в Бога, и мы верили. Всем, наверное, хотелось лучшего, такие рассказы хотелось слушать и верить. Мы верили, что скоро придет Красная Армия, она нас освободит. Не все станичники верили, были и такие, кто потом пошел на службу к немцам.

Сожалею, что я не спросил у своих родителей, что их тогда заставило ввести в хату корову, теленка и овцу. Когда пришли немцы, а они появились в станице 6 августа 42-го года, я сидел на грядке гороха. И вдруг со стороны Тихорецка появляется кавалькада мотоциклистов. При подъезде к станице сразу открыли огонь из автоматов. Мы, пацаны, были уже обучены, что в случае бомбежки, стрельбы – надо прыгать в окопы, они были вырыты в каждом дворе.

Из окопа видел: за мотоциклистами появилась колонна двуколок, в которых ехали румыны, я их по серым шапкам (папахам) узнал. Поразился тому, что лето – а они в зимних головных уборах. Когда стали расселяться по квартирам, то, зайдя к нам в хату, зажимали руками нос и быстро выбегали, сетуя на грязь и неприятный запах.

Вскоре в станице появились и те, кто решил помогать немцам. Я не могу сказать, что немцы в станице свирепствовали, наверное, потому, что  гестапо было в городе, а у нас стояла строевая часть. Но хорошо запомнил один августовский день, когда заснул под лопухом у дома. Было очень жарко, наверное, переутомившись, я заснул. И вдруг почувствовал обжигающую, острую боль. Вскочил, и вижу двух молодых ребят, на конях верхом, в казачьей форме, белые повязки на рукавах, в руках плётки, одной из них меня и стегнули. С довольной ухмылкой смотрели на меня. Даже спустя  много лет вспоминаю этот случай с ненавистью. Желание отомстить всегда было, но по окончании войны они были осуждены как предатели, больше их никто не видел.

Жизнь в станице остановилась…

С оккупацией нашей станицы жизнь резко изменилась. Наши мамы не работали. Жизнь в станице остановилась. Известий с фронта не поступало. Радио, телефона, света в станице не было. Родители целыми днями ткали, пряли, шили, готовились к зиме. Наверное, и рынок в станице не работал.

Ходили в той одежде, которую имели до войны. Из обуви - резиновые боты, порой одна пара на всю семью. Наши мамы старались из сотканной ткани что-то пошить (рубашки, штаны). Цвет был один – серый. А чтобы как-то оживить, моя мать научилась «разряжать» сигнальные ракеты и краситель применяла для окраски материала. Поэтому мы, пацаны, ходили в цветных рубашках и штанах.

Однажды соседка принесла матери, как ей  казалось, сигнальную ракету, мать посмотрела и сказала, что такое она видит впервые и разряжать не умеет, отдала назад. Соседка выбросила свою находку и ушла. В конечном итоге эта ракета оказалась в руках семиклассника. Не придумав ничего лучшего, он развел костер, положил ее в огонь и смотрел, что будет. Закончилось все это трагедией, парень остался на всю жизнь инвалидом.

Освободили нас без единого выстрела

Ноябрь, декабрь 42-го года были холодными. Оккупанты изменили поведение. Колоброционисты забегали, собирая свое имущество. Рождественские праздники прошли более чем скромно. Это сейчас я понимаю, что в ноябре, декабре, январе проводилась наступательная операция под Сталинградом, и то, что 1 января 1943 года началось наступление наших войск по освобождению Северного Кавказа.

На фото военных лет в серьёзном мальчишке (второй слева) мало кто угадает нашего известного земляка, генерал-майора Анатолия Ивановича Сеина. На обороте старого фото рукой его мамы написано: «Сынок, посмотри, какой ты был в войну»

Немцы готовились к уходу и побежали в третьей декаде января, 28-29 их в станице никого не осталось. Наши войска преследовали немца, и в станице в этот период никто не расквартировывался. Боевых действий в станице не было. Освободили нас без единого выстрела. Наши войска преследовали немца в пешем порядке.

А в марте вошли наши войска и расквартировались по хатам. Впереди шла группа разведчиков и те, кто занимался размещением личного состава по квартирам. Заходили в каждую хату, проверяли на предмет минирования и определяли, сколько человек будут в той или иной хате проживать.

У нас разместили двух человек, которые через неделю ушли дальше. Больше никто не размещался. Войска проходили через станицу непрерывно до осени 43-го года.

В то время территория от лесопитомника до Новорождественской была выгоном, т.е. земля оставалась девственной, и только в 50-е годы ее вспахали и стали использовать, как сельхозугодья. При перемещении войск через станицу эта местность занималась войсками для привала, отдыха, приема пищи, проведения тренировок связистов, артиллеристов, других родов войск.

Не понимаю даже сейчас, почему после ухода оставалось много боеприпасов, взрывчатки, оружия, много банок из-под консервов, даже лошади. Принимая решения о привале, части оборудовали местность в инженерном отношении, рыли окопы, щели, позиции под технику, т.к. в это время возобновлялись полеты немцев на Тихорецк, но это были не те немцы 41-го года, малые силы, да и отпор они уже получали сполна.

Мы, пацаны, гордились нашими военными, хотели быть такими же, часто находились с солдатами, гордились, когда нам доверяли телефонную трубку, угощали нас кусочком сахара, сухариком, а иногда и консервами. Консервы в основном были бобовые. После ухода войск ребята постарше собирали все, что оставалось – боеприпасы, взрывчатку, сигнальные ракеты, даже снаряды.

Наши мамы снова запели

Жизнь изменилась, начали восстанавливать колхоз, обрабатывать поля, но в хозяйстве ничего не было. Поэтому для вспашки земли привлекали домашний скот, пахарями были наши мамы. Работали они много, всем очень хотелось, чтобы немец назад не вернулся.

Наши мамы снова запели. Пели у нас да, думаю, и в каждой станице, красиво, слаженно, на несколько голосов. Эти песни остались у меня в памяти. Кроме «Синего платочка», «Хазбулата», были песни без названий, как эта: «За лесом солнце воссияло, там черный ворон прокричал, прошли года мои младые, когда с девчонкой я гулял». Пели и «Бродягу», помню, что, когда пели, на глазах  мам были слезы, наверное, каждая думала о своем.

Помню, после освобождения начали призыв в армию и девушек, которых провожали так же, как и мужчин. В основном это были девушки 21-25 годов рождения. Некоторых девчат возвратили назад, думаю, по семейным обстоятельствам. Молодежь часто собиралась в одном месте, ребята были 27-31 годов рождения, а девчата 25-28-го, были, наверное, и исключения. Не знаю зачем, но напротив нашего дома стоял столб, просто столб, вокруг столба площадь примерно 20х20 метров, вот там и собиралась молодежь. Пели песни, танцевали, и это было почти ежедневно. Особым вниманием пользовался гармонист, кое-кто из ребят приносил балалайки и мандолины.

Пели частушки, реже «Катюшу», «Хороши весной в саду цветочки» и другие. Плясали в основном «Гопак», «Казачок», иногда другие танцы, но никаких вальсов, танго, фокстротов не было, наверное, не знали, не умели.  В непогоду собирались у кого-то в хате.

Уже в 43-м году стали приходить домой с войны жители, которые после ранения излечились в госпитале, но были признаны непригодными для службы. Но они, фронтовики, познавшие жизнь, прошедшие школу войны, оставались в строю. Это были настоящие мужики, их, как правило, назначали на руководящие должности. Так, был назначен председателем колхоза наш станичник, вернувшийся с фронта без руки, В.Ф. Лазарев, другие становились бригадирами, возглавляли бухгалтерский учет в хозяйстве. Наверное, это было правильно.

Раздался страшный взрыв

Мы, дети войны, становились взрослее, но жили  в станице, из которой никогда не выезжали, многого не знали, не видели. В моем понятии даже паровоз был чем-то ужасным. Такой вывод я делал из рассказов наших мам. У них в разговоре часто проскальзывало, что в Тихорецке паровоз зарезал такого-то. Поэтому когда сосед Яшка Копейкин предложил мне съездить в город и показать паровоз, я из любопытства согласился.

Выехали мы с ним на быках, проехав полтора-два километра, он остановил быков и пошел к кургану, на котором, было видно, два парня кувалдой что-то разбивают. Я подождал его,  а затем сам пошел к ним. Там я увидел, что двое парней 12-13 лет кувалдой пытаются разбить снаряд, вынуть из него порох. Яков их уговаривал, что этого делать нельзя, что он может взорваться, но они сказали, что это не первый снаряд, они так уже разбивали, зато там такой порох, которого ни у кого нет.

Так ни с чем мы и ушли, продолжали свой путь в город. Отъехали метров на 100. Вдруг  раздался мощный взрыв. Я увидел, как масса земли поднялась в небо, а из станицы бегут люди, много людей. Но мы добежали первыми и увидели страшную картину: ребята без рук, без ног лежали метрах в 10 от взрыва. Один из них просил, чтобы его укрыли, ему было холодно. Стоял июль, и мне тогда было непонятно, почему ему холодно. Эта трагедия была не последней в нашем колхозе. И после ещё несколько ребят потеряли руки, ноги, остались слепыми.

Не знаю, кто-нибудь тогда занимался анализом таких событий? Думаю, что по всей стране таких случаев было много.  Поэтому после войны видел не только в Тихорецке, а и в других городах молодых парней на костылях, без рук, лишенных зрения. Война уходила от нас на запад, но продолжала делать свое черное дело...

Все в станице здоровались друг с другом

Взрослея, мы становились помощниками нашим мамам. Получали от них задания. Мне приходилось полоть огород, заниматься заготовкой соломы (принести 5-7 вязанок), носить воду из колодца - 20-30 ведер, кормить живность, которая была в хозяйстве. Да мало ли дел приходилось делать по дому!

Мы со старшим братом выполняли все поручения. Большой проблемой было заготовить топливо на зиму. Сады были почти все уничтожены, т.к. зимы 41-го и 42-го годов были суровыми. Заготавливали на топливо камыш, который делился на делянки, и каждому двору отводился участок, заготавливали серяк (перекати-поле), делали кизяк из коровьего навоза, сушили, складывали в стопки, но топили им только по праздникам. Несмотря на занятость, находили время озорничать, знали - у кого что растет в огороде, пользовались случаем и брали даже то, что  нам не принадлежало. За это родители нас ругали и даже наказывали. Никогда не оставляли проказы без последствий.

Думаю, что росли мы тогда, как и все дети тех лет. Если учитель проходил, всегда уступали ему дорогу (асфальта не было), снимали головной убор, здоровались. Все в станице здоровались друг с другом, и, если когда не заметил старшего, не поздоровался, мать вечером проводила воспитательную работу.

Герой Захар Сорокин

Осень 43-го, мы ждем родителей с работы, а их нет. Уже совсем темно, и несколько мальчишек пошли их искать. Видим, в правлении колхоза окна светятся. Мы зашли туда и увидели много людей. В зале стоял стол, накрытый красным материалом, на столе керосиновые лампы, за столом сидит председатель и человек со звездой Героя Советского Союза, на лице шрам. Впоследствии я узнал, что это был Захар Сорокин. Знаю, что многие Герои Советского Союза получали отпуск на родину, партийное руководство на местах давало каждому отпускнику (не только Героям) поручение – встретиться с жителями и провести беседы о войне, рассказать о себе, подвигах Красной Армии.

Захар Сорокин рассказал о себе, своих товарищах-североморцах (он был морским летчиком и служил в полку, которым командовал дважды Герой Советского Союза Борис Сафонов). Вылетев на свободную охоту, он вступил в бой с самолетом противника. Случилось так, что противники поразили друг друга и произвели вынужденную посадку на замерзшее озеро. Он увидел, что из самолета противника вышли два немца и овчарка, немцы иногда практиковали брать с собой в полёт собак. Сорокин вынул пистолет, в котором оказалось три патрона, одним убил собаку, другим одного летчика, а с третьим ему пришлось идти в рукопашную. В конечном итоге он победил немца, задушил его.

И тогда у меня вопросов не было. А вот сейчас есть. Почему в пистолете три патрона? Русское авось? Недисциплинированность? Пренебрежение – я в воздухе, а потом  будь что будет?  Я хотел найти ответы на эти вопросы, но не нашел.

Запомнилось мне и лето 44-го. Был  солнечный жаркий день, в небе появился наш самолет ПО-2 и произвел посадку на выгон. Мы, пацаны, быстро собрались у самолета. Это было что-то неординарное! Самолет сел прямо в станице. Из него вышли два летчика, четко поставили нам задачу его охранять, а сами  через профиль побежали в Хохловку, это район станицы при въезде со стороны города. Уже после мы узнали, что это ребята из нашей станицы, родные братья. Сели, чтобы повидать своих родителей и близких, думаю, посадка самолета была несанкционированной. Улетели они скоро. Были не более одного часа.

Кто читать не умел – шёл в первый класс

43-й год, сентябрь, начало занятий в школе. В этот день, собрав детей, каждого приглашали к столу, давали книжку и просили читать. Читали «Каштанку» Чехова и сказку «Курочка Ряба», и по тому, кто как читал, направляли во 2-й, 3-й классы. А кто не читал – в 1-й. В школе было всего 4 классных комнаты, а детей много, поэтому в одной классной комнате собирались 30-40 учеников 1-го, 2-го, 3-го классов. Занятия вел один учитель. Время войны внесло коррективы и в образование. Я имею в виду то, что в одном классе были дети разных возрастов. Я учился  с ребятами 29-30 годов рождения.

Весной 44-го в класс зашел председатель колхоза и отобрал всех пацанов старшего возраста для работы в хозяйстве. Эти ребята так и остались с неполным начальным образованием, но жизнь показала, что они стали нормальными мужиками, умели работать, созидать. Знали: если не они, то кто? Растили детей, давали своим детям все, чтобы хоть они получили высшее образование.

Считаю, что учеба в школе была правильной, образование давали полное, даже в то время, когда не было тетрадей, чернил, ручек. Мы умудрялись вместо тетрадей использовать газеты. Чернила делали из сажи, бузины, перышко привязывали к палочке и писали.

Главным на земле остаётся человек!

Наши войска громили врага уже за пределами страны, поэтому наши отцы иногда присылали посылки, в которых были тетрадки, ручки, карандаши, материал для рубашек и девичьих платьев.

Война шла к завершению. Появление почтальона воспринималось по-разному. Боялись получить похоронку, а это всё ещё случалось. Описать потерю родного человек сложно, передать чувства родных и близких невозможно. Из Тихорецкого района на войну призвано было более 22 тысяч человек, вернулась половина.

Сегодня участников Великой Отечественной в районе осталось 225 человек. Каждый из них - уже эпоха. Это они защитили страну, восстанавливали после войны города и села, поднимали экономику, сельское хозяйство.

Это их поколение создало ядерное оружие, запустили человека в космос, создавало могучее государство. Не их вина, что потом изменился строй государства, пришлось пережить лихие 90-е. Они передали страну вам – молодежи, которым сейчас 15-20 лет.

Дерзайте, творите, но всегда помните – главным на земле  остается человек. От вас, молодых, зависит, что будет с нами, страной.  Я лично верю в нашу молодежь. И если придется постоять за Россию-матушку, знаю: вы не подведете. Пусть всегда осеняют вас подвиги ветеранов!  Правда с нами!