Он ушёл из жизни пять лет назад

Вожаков любил повторять на немецком: «Каждому своё». И был по-настоящему терпим к ближним, несмотря на ироничную натуру и острый язык.

Вечерний звонок, которого жду до сих пор. Памяти Анатолия Вожакова.

Прошло пять лет. А я до сих пор порой ловлю себя на мысли: вот-вот раздастся звонок, и я услышу его насмешливый, весёлый голос: «Привет, коллега!».

Но телефон молчит. Пять лет назад от нас ушёл Анатолий Васильевич Вожаков. Для Тихорецка – известный депутат, издатель нашумевшей «Провинции-Юг», руководитель пресс-службы администрации района, автор и фотограф, победитель множества профессиональных конкурсов, в том числе «Вся Россия», мастер слова и дела. А для меня – старший товарищ и сосед по кабинету в редакции «Тихорецких вестей».

Он был самородком журналистики. Сам писал так, что пробирало до слёз, и давал советы другим, даже когда его не просили. И что удивительно – его замечания всегда оказывались точными, хоть порой и не облечёнными в деликатную форму.

Да, Анатолий Васильевич не любил миндальничать, говорить обиняками. Если считал нужным что-то озвучить – делал это прямо. Хорошо помню, как он отчитал меня за злоупотребление словом «талантливая» в материалах о тихорецкой молодёжи. Мы регулярно спорили, но мирились быстро и легко, потому что это всегда были профессиональные дискуссии. Ничего личного.

Главным его талантом, кроме слова, была способность заглядывать в душу. И не только пером, но и объективом. Вожаков был немыслим без своей камеры. Фотоаппарат, который он носил повсюду, давно стал неотъемлемой частью мастера. Недаром именно его снимки на каждой редакционной планёрке единогласно признавались лучшими.

Я, как и любой районный журналист, умею фотографировать сама. Но когда мне был нужен по-настоящему точный и полный портрет героя, всегда шла за помощью к нему, и Вожаков никогда не отказывал. Мы ехали на задание вдвоём, и он был не только фотографом, но и водителем, и наставником, и критиком (куда же без этого?) одновременно.

А ещё он был тем самым собеседником, который звонил практически каждый день с вечерней прогулки. Его променад по городскому стадиону был ритуалом. Чтобы не скучать, он набирал мой номер, и мы обсуждали творческие планы, идеи, тексты. Последние, кстати, он частенько начинал с заголовка, который вынашивал по несколько дней, как младенца, а потом советовался – лучше этот? Или этот? А может, этот? Таково было наше маленькое ежевечернее таинство.

Об Анатолии Васильевиче во все времена земляки отзывались по-разному – уж очень неординарной и самобытной личностью он являлся. Да он и сам не считал нужным скрывать свои симпатии и антипатии. Но для меня он оставался верным старшим другом и замечательным человеком, на которого всегда можно положиться.

Два момента врезались в память. Поздней осенью, после ливня, он позвонил и спросил, не сложно ли мне будет добираться из редакции по огромным лужам в Парковый (при этом я давно рулила сама!) и не нужно ли подвезти меня домой.

А второй – во время ковидного коллапса, когда у меня ещё не было разрешения на передвижение и журналисты работали дистанционно, в телефонной беседе с ним я случайно упомянула, что в магазин наконец-то пришёл мой заказ - подарок для мамы. И Анатолий Васильевич тут же приехал (сам, это оказалось для меня сюрпризом!) и отвёз меня сначала за товаром, а потом – к маме. Эти простые поступки, как мне кажется, говорят о нём больше тысячи слов.

Когда я узнала о его смерти, тут же отпросилась, умчалась домой и просто плакала. А когда вышла на работу, то поняла – наш кабинет опустел и осиротел. Так я и осталась в нём одна.

Мне вас не хватает, Анатолий Васильевич. По-прежнему. Ваша коллега и друг Регина Степаняк.